Голос Луи Армстронга с его фирменной хрипотцой невозможно перепутать ни с каким другим. Его называли божественным. Единственный человек в мире, которого этот голос не устраивал, был сам Луи Армстронг: он-то мечтал петь сладким тенором. Луи перенес две операции, чтобы избавиться от лейкоплакии. Благодарение небу, операции не увенчались успехом...

Летом 1929-го Луи Армстронг с группой музыкантов двигался из Чикаго в Нью-Йорк. Ехали на автомобиле, который разваливался на ходу, так что остановок хватало. И каждая придорожная забегаловка встречала их раскатами армстронговской трубы. Записи Армстронга были в ту пору главным хитом США, их беспрерывно крутили по радио, а пластинки разлетались лучше горячих пирожков. Вот только сам Луи понятия об этом не имел. Для Армстронга популярность измерялась аплодисментами людей, чьи глаза он видел во время выступления. Тиражи пластинок и места в хит-парадах — столь туманная абстракция, что Луи никогда не интересовался такими вещами всерьез. Сначала он по-детски радовался, слыша свои записи во время остановок. А потом вдруг совершенно растерялся. И когда друзья-музыканты в очередной раз взялись хлопать Армстронга по плечам и приговаривать: «Да наш малыш Луи — знаменитость!» — тот чуть ли не со слезами пробормотал: «Да бросьте вы, парни. Ерунда какая-то творится! Ну дую я в свою дудку — так и что с того? Я ж ничего больше не сделал!»

Точнее и не скажешь. Фантастически одаренный, Армстронг за всю свою жизнь решительно ничего не сделал, чтобы стать знаменитым. Скорее наоборот, с невероятным для столь мягкого человека упорством он прилагал немало сил, чтобы остаться в тени, а то и вовсе испортить собственную карьеру. Скольким гениям это успешно удалось, не знает никто — именно в силу того, что они так и не стали знамениты. Но Армстронгу повезло. Он и правда всего лишь дул в свою дудку — играл и пел. Обо всем остальном позаботилась судьба.

Для начала ему повезло родиться в 1901 году в квартале Нового Орлеана, носившем имя Сторивилль. Хотя на первый взгляд — какое ж в этом везение? Если чего-то в детстве Луи Армстронга и было с избытком, так это грязи и музыки. Всего остального не хватало катастрофически. Сторивилль был черным кварталом публичных домов. Убогие улицы утопали в отбросах, под завалами которых нередко обнаруживались трупы с простреленными или проломленными головами. А музыка — музыка была всегда и везде. Она гремела из зазывно открытых дверей хонки-тонкс — дешевых забегаловок, в каждой из которых был тем не менее свой ансамбль. Она звучала на уличных парадах, без которых в Новом Орлеане не проходило и недели. Даже похороны в городе становились музыкальным событием: по дороге на кладбище оркестранты выводили траурные марши, а по пути обратно пускались чуть не в пляс, оглашая окрестности созвучиями, для которых еще не успели придумать слово «джаз». Словом,

Новый Орлеан в самом начале ХХ века был музыкальной столицей Америки. А Сторивилль — самым что ни на есть сердцем этой столицы. В этом и состояло везение: у маленького Луи и выбора-то не оставалось. Лет в шесть-семь он с тремя сверстниками организовал вокальный квартет и давал «концерты» в надежде заработать хоть несколько монеток.

Монетки эти были очень кстати, поскольку семья жила впроголодь. Папа-Армстронг бросил маму еще до рождения Луи, и у неграмотной Мэри-Энн (которую для простоты все звали Мэйэнн) оставался единственный способ заработка — проституция. При высокой плотности конкуренток ремесло было не слишком доходным. С другой стороны, эти самые конкурентки иной раз по-соседски подкармливали голодных Луи и его младшую сестренку. Армстронг до конца жизни относился к проституткам с нежностью. Если он и получал от кого в детстве жалкие крохи любви и тепла, так только от них (включая и собственную мать, чье ремесло не было для него тайной уже в пятилетнем возрасте). Прочий окружающий мир был настроен враждебно. Мамины кавалеры и клиенты (а отличить первых от вторых было делом нелегким) Луи не жаловали. Сутенеры гоняли мальчишек, чтобы те не путались под ногами. Лавочники смотрели косо, подозревая (и не без оснований), что эта мелюзга только и ждет, чтобы стащить что-нибудь и дать деру. Что касается вылазок за пределы черного квартала — это напоминало прогулку по минному полю. Мало того что в большинство магазинов, ресторанов и любых заведений вообще вход чернокожим был запрещен, даже просто прогулка по «белым улицам» могла закончиться крепкими тумаками от полисмена или ночью в участке. За что? Да за то, что негр!

Термин «афроамериканец» в ту пору еще не изобрели. И Луи Армстронг никогда не считал слово «негр» обидным. Если честно, он и к слову «черномазый» нормально относился. Вот как сам он вспоминал детство и юность: «В старые времена плохо жилось негру, не имевшему за собой белого человека, который мог бы оказать ему покровительство. Когда негр попадал в беду, такой белый шел к блюстителям порядка и говорил им: «Какого черта вы зацапали моего черномазого?» И тогда негра отпускали. А вот если попадешь в кутузку, не имея белого босса, тогда наслушаешься, как звенят наручники». Да, Армстронг был не из породы бунтарей. И всю жизнь старался нырнуть под крыло очередного босса. Деление мира на черных и белых было для него естественным, как смена дня и ночи, как грязь и музыка вокруг. И, значит, все, чего можно было желать, — занять местечко потеплее в соответствии со своим цветом.

Но прежде чем обзавестись боссом, Луи успел-таки послушать звон наручников. В 11 лет он был арестован за применение огнестрельного оружия. Из этой истории раздули потом легенды про то, что Армстронг участвовал в перестрелке уличных банд и чуть ли не убил кого-то, но реальность была куда банальнее. Мальчишка нашел дома револьвер, принадлежавший очередному кавалеру Мэйэнн. И стащил его похвастаться перед приятелями. Дело было накануне Нового года, в богатых районах Нового Орлеана громыхали фейерверки, и в Сторивилле решили не отставать. Луи пальнул в воздух — и тут же за его спиной возник полицейский. Армстронг был приговорен к лишению свободы «на срок, зависящий от поведения заключенного».

Это событие стало самой большой удачей детских лет Луи. Его определили в воспитательный дом для негритянских детей, организованный отставным военным Джонсом. Порядки тут царили суровые, зато у Луи всегда была гарантированная миска похлебки из бобов утром и вечером и пусть штопаные, но вполне еще крепкие штаны и куртка — о такой роскошной жизни мальчик прежде не мог и мечтать. Для воспитанников были организованы школьные занятия, и именно в Доме Джонса Армстронг выучился читать, писать и считать, чем его образование и ограничилось. Но главное, конечно, не в этом. В Доме Джонса был свой оркестр, и Луи доверили корнет. При этом ни нотной грамоте, ни технике игры никто никого не обучал. Играть нужно было на слух, просто прижимая мундштук к губам и дуя что есть силы. Луи дунул раз, другой — и сделался одним из лучших в оркестре. Звезды мировой рок-сцены не раз говорили о том большом вляинии, которое оказал на них Луи Армстронг. В их рядах такие знаменитости как Sisters Of Mercy, Jethro Tull, и даже Sex Pistols...